Первый бой над Мадридом
…Самолёт шёл на небольшой высоте. Под крылом простиралась выжженная солнцем, рыжая земля Кастильского плоскогорья. Кругом камни и чахлые, узкие поля. Росли здесь редкие искривлённые деревья и низкий, стелющийся по земле кустарник. Шухов, представлявший себе раньше Испанию по книжкам, поражался суровому, бедному пейзажу. В центре страны он не увидел ожидаемых зелёных оливковых рощ, апельсиновых деревьев с золотистыми плодами, ярких цветов – только пыль, камни, жалкая растительность. К Мадриду тянулось прямое и широкое шоссе. В полуденный час оно было пустынно. Видно было лишь, как спотыкается по дороге ослик под тяжестью огромной вязанки хвороста да кляча тянет повозку с бочками. Пропылила легковая машина. Разведчики не обнаружили в этом районе предполагаемого передвижения войск противника. Лишь совсем близко от Мадрида они увидели остановившийся около маленькой речки десяток грузовиков с солдатами в красных фесках. Это были марокканцы – жители африканской колонии Испании, насильственно угнанные генералами на войну, до которой, по существу, им не было никакого дела. Шофёры наливали в радиаторы автомобилей воду. Солдаты толпились у машин. Никто из них не поднял головы, услышав шум авиационного мотора. Видимо, они привыкли к тому, что над их головами летают только свои самолёты. И они в самом деле летели, только на большой высоте и левее курса «Красного чертёнка». «Юнкерсы», сверкая на солнце, возвращались с очередной бомбёжки Мадрида. Бомбардировщиков, вопреки правилам, даже не охраняли истребители. Фашистские лётчики не опасались нападений в воздухе. Они знали, что у республиканцев почти нет боевых машин. Издалека видно было, как над огромным городом в разных местах поднялись клубы дыма. В Мадриде опять начались пожары. Шухов представил себе, что творится сейчас в столице. Он никогда не забывал чикиту, которую держал на руках. «Эх, погнаться бы за стервятниками да всыпать им жару!» Но что он может сделать один на «Р-5»? Впрочем, кое-что может, подумал он. Шухов, описав круг, стал резко снижать самолёт и перевёл его на бреющий полёт. Карлос, ставший по совместительству воздушным стрелком, понял его с полуслова. Застучал пулемёт. Прямо на головы марокканцев посыпался свинцовый град. Теряя свои красные фески, солдаты бросились кто куда: под машины, в речку, в кустарник. Пули настигали их. Загорелся грузовик. Израсходовав весь запас патронов, Карлос восторженно закричал: – Порррьядокс! Полюбилось ему это словечко. Самолёт свечой взмыл вверх и развернулся на обратный курс. Так произошло боевое крещение «Красного чертёнка». …Наконец наступил долгожданный для мадридцев день. На улицах, как всегда, завыли сирены. Как и обычно, пришли «юнкерсы» безнаказанно бомбить город. На этот раз их сопровождали немецкие и итальянские истребители – «хейнкели» и «фиаты». Прилетело машин пятьдесят. Город замер. В тишине только мерный звук мощных моторов. И вдруг в небе, нарастая, возник новый звонкий рокот. Вихрем пронеслись дотоле невиданные двукрылые самолёты с трёхцветными республиканскими знаками. Они стремительно взмыли навстречу врагу. Люди на улицах не разбежались по укрытиям, а остались на месте, подняв к небу радостные лица. Вот уже один «юнкере» задымил чёрной струёй и упал на землю. За ним рухнул другой. Мадридцы, успевшие спрятаться, выбежали обратно на улицы. На балконы и даже на крыши высыпал народ. Люди кричали приветствия, как будто лётчики могли их услышать. Женщины махали платками и посылали воздушные поцелуи, хотя, конечно, этого невозможно было увидеть с высоты. Три зажжённых «хейнкеля» закувыркались в голубом просторе. Упал объятый пламенем «фиат». Бомбовозы повернули обратно. Перегоняя их, позорно удирали фашистские истребители. Первый воздушный бой над Мадридом закончился победой. Тридцать «мошек», другими словами «И-15», приведённые сюда генералом Дугласом, сбили девять фашистских машин. Победители, как спортсмены на стадионе, выигравшие состязание, делали круг почёта над городом. А в это время совсем низко над крышами, чуть не задевая колёсами трубы, кружил похожий на зелёную стрекозу «Р-5». Карлос бросал вниз охапки листовок. Люди ловили разноцветные бумажные листочки с крупно отпечатанными словами: «Героические жители Мадрида! Республиканская авиация с вами!»
У народного генерала
– На автомобиле ехать туда долго и опасно! Нужно доставить профессора по воздуху. А что, если послать «Дьяболито рохо»? – сказал начальник штаба военно-воздушных сил республиканской Испании. «Р-5» с красным чертёнком на борту действовал безотказно. Редкий день он стоял без дела на аэродроме. Самолёт часто посылали в разведку. Много раз он участвовал в налётах на вражеские позиции, с него сбрасывали небольшие четырёхкилограммовые бомбы, расстреливали врагов из пулемёта. Иногда использовали его и для срочной переброски нужных людей. И вот, когда стало известно, что тяжело ранен командир роты франко-бельгийского батальона Двенадцатой интернациональной бригады и нуждается в очень сложной операции, вспомнили опять про самолёт-труженик. Юноша – доброволец из Парижа, героически сражавшийся на испанской земле, – получил ранение в голову. По мнению врача бригады, его мог спасти только профессор Смитсон. Этот знаменитый хирург из Нью-Йорка, уже пожилой человек, по зову сердца недавно прибыл в Мадрид и стал работать в госпитале. Его-то и нужно было перебросить под Хараму, где держали оборону интернационалисты. – Согласен! Вызывайте Хосе! – приказал генерал Дуглас начальнику штаба… – Вы полетите к генералу Лукачу. Летите аккуратно и, по возможности, скрытно. Ни в коем случае не ввязывайтесь в драку… Задание понятно? – Есть, доставить профессора! – приложив руку к берету, отчеканил Шухов и, повернувшись кругом, побежал готовиться к полёту. Он многое слышал о герое обороны Мадрида – генерале Лукаче. Русские лётчики знали, что «Лукач» – псевдоним, как и их новые испанские имена. На самом деле генерала звали Мате Залка. Шухов, перед самым отъездом на войну, прочёл сборник рассказов Мате Залки, который ему очень понравился. Читал он и об удивительной жизни автора этой книги. …Молодой венгерский офицер-гусар в первую мировую войну попал в русский плен. В лагере он поднимал военнопленных на борьбу с царским самодержавием и стал коммунистом. После Великого Октября Мате Залка участвовал в создании интернациональных частей, выступавших на защиту Советской власти. Потом бывший офицер австро-венгерской армии становится красным партизаном. В енисейской тайге он отбил у белогвардейцев поезд с золотым запасом России и передал его Советскому государству. С ротой венгерских бойцов он доставил «золотой поезд» в Казань. Его вызвал тогда в Москву Ленин. По приказу Владимира Ильича Мате Залка был награждён Почётным золотым оружием. Мате Залка беззаветно дрался с врагами революции везде, куда приводили его военные дороги, – от сибирской тайги до степей Украины, от берегов Волги до Чёрного моря. Его батальон уничтожал контрреволюционные банды Петлюры. Потом входил в состав легендарной дивизии Чапаева. Когда был брошен клич «Пролетарий, на коня!», отличный кавалерист Мате Залка принял участие в создании Первой Конной армии и сражался под командой Ворошилова. Под началом Фрунзе отважные бойцы во главе с Мате Залкой, по грудь в холодной воде, держа оружие и боеприпасы над головами, прошли по топям Сиваша и одними из первых штурмовали перекопские укрепления. Из Крыма полк, которым командовал Мате Залка, двинулся на Украину – освобождать Киев… Когда в Испании зазвучали призывные горны республиканцев, в горячей душе неугомонного солдата снова вспыхнула жажда битвы за справедливость. Мате Залка уехал в Испанию. Он просто не мог там не быть. В Испании полностью проявился военно-организаторский талант храбрейшего «генерал-популар», «народного генерала», как с любовью и уважением стали называть Лукача. Он командовал интернациональной бригадой, в которую входили добровольцы, говорящие на двенадцати языках. И они отлично понимали друг друга. Сам Лукач объяснял это так: «Сколько бы ни было у нас представлено национальностей, у нас есть один общий язык – язык Великого Октября». Бригада генерала Лукача стойко сражалась на тех участках, где всего труднее. Она вела бои в предместье Мадрида, защищая город от мятежников, рвавшихся в столицу. «Мадрид может спасти только чудо», – уверяли газеты Англии, Франции, Америки и других стран. И это чудо свершили испанские коммунисты, бойцы-интернационалисты и советские лётчики-добровольцы. Мадрид выстоял и не был захвачен мятежниками до конца войны. Бригаду генерала Лукача перебросили под Хараму, где мятежники большими силами перешли в наступление. Когда Шухов впервые услышал о генерале Лукаче, он сказал: – Хорошо бы встретиться с ним! – На войне всё возможно! И вот представилась такая возможность. Шухов был очень рад этому. Машина доставила профессора Смитсона на аэродром. Шухов смотрел, как широко шагает длинными ногами очень высокий и тощий американец в больших круглых очках, и думал о том, с какими хорошими людьми он встречается здесь в Испании. К примеру, этот долговязый профессор. Ему уже за пятьдесят, а он оставил свою семью и больницу и не просто приехал спасать республиканских бойцов, но и привёз оборудование для операционной, купив его на свои сбережения. Рядом с профессором семенила, еле поспевая за ним, девушка-переводчик. Карлос взял у профессора сумку с красным крестом. – К сожалению, для вашей переводчицы места не будет. Машина двухместная, – сказал Шухов по-русски. Карлос перевёл его слова на испанский, а девушка повторила их по-английски. – Не беда! – улыбнулся Смитсон. – Конечно, жаль расставаться с прелестной сеньоритой. Она мне так хорошо помогает. Но я ведь ненадолго!… А в интернациональной бригаде переводчиков будет сколько угодно. – А вы не боитесь лететь? – не удержался от вопроса лётчик. – Нас могут подбить! Умеете ли вы пользоваться парашютом? – Если бы я был трусом, я бы не уехал в Мадрид, не поставив в известность об этом нашего президента, – серьёзно ответил профессор. – А как надевать парашют, на всякий случай покажите! Парашют оказался ненужным. Часть пути Шухов вёл самолёт высоко за облаками, но чаще летел бреющим полётом, прижимая его к земле. Он старался использовать каждую складку местности, каждую особенность ландшафта для маскировки. Самолёт огибал горы, нырял в овраги, очень низко пролетал над лесом. Он шёл не строго по прямой, а часто сворачивая в стороны. На такой полёт уходило много бензина, но он был безопасней. Вот, судя по карте, и расположенный в лощине прифронтовой город – Арганда. В центре его на площади руины. Чуть дальше на север Шухов заметил на ровной лужайке чёрный посадочный знак «Т» и, вздохнув облегчённо, повёл самолёт к земле. Задание было выполнено. К самолёту подбежали интернационалисты. И Шухов неожиданно услышал мягкий украинский говор: – Дывись, червоный чертыня! У самолёта выставили охрану, а прилетевших пригласили в ожидавший их автомобиль. Конечно, генерал прислал за профессором человека, знающего английский язык. Ехали совсем недолго, а потом пошли по глубокому, хорошо замаскированному и охраняемому окопу к одиноко стоявшему дому. Он казался необитаемым. Но внутри него было многолюдно и шумно. Здесь разместился штаб Двенадцатой интернациональной бригады. За маленьким столом сидел и что-то писал невысокий, хорошо сложённый, несмотря на некоторую склонность к полноте, человек. На нём были замшевая куртка, светлые кавалерийские бриджи н до блеска начищенные коричневые щегольские сапоги. Он чисто выбрит. Щёточка его чёрных усов аккуратно подстрижена. Шухов сразу понял, что это – легендарный генерал Лукач. Он шагнул и, козырнув, рапортовал: – Товарищ генерал! Лётчик Хосе доставил из Мадрида профессора-хирурга! Командир бригады встал. У этого бывалого воина была на удивление мягкая, добрая улыбка. – Отбросим псевдонимы. Для вас я просто Матвей Михайлович. Как вас зовут? – Александр Шухов! – Значит, Саша! Большое спасибо, друг, за то, что привезли вовремя медицину. Улыбка сошла с лица Лукача, и он стал озабоченно грустным. – Если бы вы знали, какой Анри правильный товарищ… Почему убивают и тяжело ранят самых лучших людей? А?.. Спасёт его ваш профессор? – Думаю, что обязательно спасёт! – Спасибо! Я тоже хочу так думать! В соседней комнате Смитсон с врачом бригады стали готовиться к операции. Медсестра пронесла туда ведро воды. За дверью зашипел примус. Лукач, не находя себе места, бегал по комнате. Он остановился вдруг перед Шуховым, положив ему руки на плечи, попросил: – Моё присутствие здесь совсем необязательно, может быть, даже нежелательно. А глубокую разведку надо сделать во что бы то ни стало. Вот что, друг Саша, покатайте меня хоть четверть часика над фашистскими позициями. Совсем недолго! Что вам стоит, а польза от рекогносцировки будет огромная! – Со всей душой, но вот горючего маловато! – Бензин пожалел для соотечественника! Вот жмот! За пятнадцать минут вернёмся как миленькие! Я дам команду, может, мои молодцы найдут авиационный бензин! Верну долг с гаком! Летали больше часа. Генерал Лукач вернулся в штаб, довольный увиденным. – Дела идут неплохо. Можно сказать, хорошо! – говорил он своим штабистам, склонившись над картой. – Не позже чем через день-два пойдём в решительную атаку силами всей бригады. А батальон Домбровского надо перекинуть вот сюда… Да пусть батальон идёт открыто, днём, с песнями… Нехай они думают, что к нам подошли большие подкрепления. Ночью домбровцев тайно вернуть обратно… Ясна задумка?.. А как Анри? Операция сделана? – Профессор считает, что раненого удастся спасти. Но перевозить его сейчас нельзя. Профессор решил на время остаться здесь и, как он говорит, будет «вытаскивать молодого человека с того света, а то ведь он может и в ад угодить»! – Значит, Саша, – повернулся генерал к лётчику, – вы можете возвращаться! Благодарю за службу! Шухов постеснялся спросить про бензин и очень жалел потом об этом. К самолёту горючего не подвезли. Впрочем, это было не так уж страшно. Судя по бензомеру, на обратную дорогу, правда в обрез, должно хватить. Когда Шухов осматривал свой самолёт и объяснял бойцам, караулившим его, какая от них потребуется помощь при взлёте, из-за ближних холмов донеслась песня. Сначала был слышен мощный бас запевалы, и затем песню дружно подхватили сотни голосов, «Домбровцы идут», – понял лётчик. Слова песни с грехом пополам ему перевели:
